+7 (965)404-81-47
Ежедневно с 9:00 до 20:00
Если недоступен по телефону напишите в Ватсцапп и укажите пожалуйста когда можно перезвонить.
Любушка Рязанская

Любушка Рязанская

 

 

 

В Николо-Ямском храме находятся: рака с мощами святой блаженной Любови Рязанской, икона святой с частицей мощей.

Житие святой блаженной Любови Рязанской*

(Любовь Семеновна Сухановская 1852-1920)

Блаженная Любовь – святая заступница града Рязани и его жителей. «Любушка наша» – так сердечно называет ее народ и с особой нежностью и благоговением хранит память об этой угоднице Божией.

Ее жизнь пришлась на тяжелейшее для России время: революция, гонения на Православную Церковь. Но Бог милостив. Для утешения верующих и укрепления их надежд Он посылает Своих угодников. Таковой явилась для рязанцев блаженная Любовь. Вот почему и по сей день трепетно относятся верующие к ее имени и молитвенно призывают ее в скорбях и печалях. Она же слышит всякое сердечное воздыхание и не оставляет просящих у нее помощи без утешения.

Родилась Любовь Семеновна 28 августа (10 сентября н.ст.) 1852 г. в губернском городе Рязани. Ее родители, Семен Иванович и Мария Ивановна Сухановские, по свидетельству документов той поры, мещане г. Пронска, постоянно, в связи с работой отца, жили в Рязани. Кроме Любушки, в семье были еще дети: старшие сыновья Василий и Григорий и дочь Ольга, родившаяся в 1856 г. в Пронске. Любушку крестил в рязанском храме святителя Николая (Николы «Долгошея») священник Петр Дмитриевич Павлов, отец знаменитого академика Ивана Петровича Павлова. Видимо, к 1880 г. семья Сухановских лишилась кормильца, и вдова Мария Ивановна с двумя дочерьми поселилась в доме на углу улиц Владимирской и Воскресенской. Впоследствии семья переехала в дом на улице Затинной, где блаженная жила до своей смерти в 1920 году. Дух Любы горел, тело же было расслаблено: в течение 15 лет не могла она ни ходить, ни даже стоять на ногах. В комнате, где она лежала, находилась икона Святителя Николая Чудотворца, и Люба молилась ему и всей душой любила Святителя: она знала, как много добра он делал людям. Но пришло время, и Господь призрел на рабу Свою и волю Свою открыл ей через Своего угодника. Однажды, когда Люба была в доме одна, ей явился Святитель Николай, и вернувшаяся мать застала Любу стоявшей на ногах своих.

«Дочь моя, ты ли это? Как ты встала на ноги?» – воскликнула обрадованная мать. Люба подняла руки к иконе Святителя и сказала: «Явился мне угодничек Николай и говорит: «Вставай, Люба, ходи и юродствуй», – и я поднялась на ноги, а он стал невидим». Мать была очень обрадована таким событием, но вместе с тем и опечалилась предназначенным дочери юродством. Не раздумывая, пошла она к священнику своего прихода и, все ему рассказав, просила совета. Священник, выслушав, ответил ей: «Воля Божия, не задерживай дочь, отпусти ее, пусть идет и юродствует, от Господа стопы человеку исправляются». Мать покорилась воле Божией... С тех пор Люба взяла на себя многотрудный подвиг. Она стала постоянной посетительницей всех рязанских храмов, любила ходить в Казанский женский монастырь, где подолгу жила у некоторых сестер, а чаще – у матушки игумении Екатерины, умной, начитанной, душевной женщины из благородных. Под сенью каменных сводов храмов, в таинственном полумраке, озаренные светом мерцающих лампад, глядели на Любу темные лики святых и звали ее на подвиг, и слышались слова, сказанные ей Святителем... Так созревало в сердце ее стремление к подвижничеству. Еще живы рязанцы, слышавшие о ней как о подвижнице, заключившей себя в простенок между печью и стеной в своем доме. Не было места для затвора, но было желание подвига, и при содействии благодати Божией она его приняла. Несомненно, что в этот период жизни сформировался из нее человек сильной воли и возвышенной души. Как она молилась, что в это время видела и слышала? Все это ведомо только Богу. Но прошло время... Простояв в простенке три года, Любовь Семеновна вышла из него. Может быть, и на это имела она указание свыше. Молитва за других, добрый совет, ласка, чуткость, желание предостеречь от опасности, сострадание к людям стали ее уделом. Она не бежала от людей, а помогала им. Любу часто видели на улицах Рязани, в знакомых семьях. Часто заходила она в лавки небогатых купцов и брала без спроса, что было нужно. Они не бранили ее, не гнали, а радовались, ведь это было верной приметой того, что торговля в тот день будет особенно удачной. Некоторые купцы сами ее зазывали, но она делала вид, будто не слышит, и проходила мимо.

Иногда за целый день ходьбы ей приходилось отдыхать, и тогда она садилась на крылечко дома, и ей давали что-нибудь из пищи. От одних она брала охотно, другим говорила: «У вас самих мало», – и не брала. Но если и брала, то до дома не доносила, а дорогой раздавала нуждающимся. Она знала бедных и нищих, и они также знали ее и любили. Были люди, боявшиеся ее прозорливости. Вероятно, это просто люди мнительные или же те, у кого совесть нечиста. Были и такие, которые не верили ей и смеялись над блаженной. Люба все переносила терпеливо, и улыбка почти не сходила с ее лица, выражавшего, кроме обычной приветливости, большую силу воли.

Однажды к крылечку домика, где жила Любушка, подъехала карета, запряженная тройкой породистых лошадей. Кто находился внутри кареты – неизвестно, но Любушка не хотела этой встречи, спряталась и послала сестру сказать, что ее нет дома.

Одевалась Любушка просто, в цветные платья, а на голове – платочек, то голубой, то розовый. Розовый цвет она особенно любила и хотела, чтобы гроб ее по смерти был обит розовым.

Одна девушка очень боялась прозорливости Любушки. Девушка была неплохая, а страх у нее был безотчетный. Однажды встала она рано и начала ставить самовар. Разжигает лучину и видит: входит в калитку Любушка. В страхе побежала девушка запирать дверь, чтобы блаженная не вошла. А Люба уже на пороге и говорит: «А я спешила, боялась, как бы ты не заперла дверь». Вынула из кармана шоколадную конфету и подала ей со словами: «Вот тебе конфета, ты ее обязательно съешь. Только сама съешь, никому не давай». Девушка сделала, как сказала Любушка, и с того времени пропал у нее страх, и она с радостью всякий раз встречала блаженную.

Любушка, бывало, заходила в знакомые дома. Зная, где у какой хозяйки какие вещи лежат, доставала ножницы, бумагу и начинала вырезать какую-нибудь фигурку, а потом вырезанное давала, кому предназначено было. А кто опасался таких предсказаний, заранее прятал ножницы – знали, что сама спрашивать она не будет. Но избежать предсказаний не удавалось: в таких случаях Любушка выщипывала фигурки из бумаги руками и все равно подавала предназначенное предсказание: кому дорога – лошадку или паровозик, кому замуж – веночек, а кому смерть – гроб. И делала она такие фигурки очень искусно. Подаст молча – и уйдет. И сбывалось... Послушница Фрося жила в Казанском монастыре у мантийной монахини Артемии. Иногда Фросю навещала ее сестра, которой очень хотелось поступить в монастырь, но она была молода, и потому ее не принимали. Както пришла она в монастырь и опять заговорила о своем желании быть в нем. В это же время пришла к матушке Артемии и Любушка. Взяла она с комода ножницы, большой лист бумаги и проворно начала что-то вырезать. Потом разложила на столе вырезанный круг. И что же там вышло? Монастырская ограда, церковь и клирос. Указывая сестре Фросе на клирос, сказала: «Вот где будешь петь, будешь и читать». Пришло время, и поступила девушка в монастырь. Послушание ей назначили – петь на клиросе. Она оказалась обладательницей редчайшего голоса – женского баса. Кроме пения на клиросе послушанием ее было и чтение Апостола. С таким голосом в монастыре были только две монахини, и чередовались они между собой: то клирос, то чтение Апостола. А когда монастырь закрыли, пела она в другой церкви до самой старости.

Еще задолго до закрытия Казанского монастыря Любушка предвидела это событие. Некоторым престарелым матушкам она говорила: «Вы косточки свои оставите в монастыре, а другие нет». Но вот наступил тот скорбный день – последний в жизни обители. «Что ждет впереди?» – невольно задумывалась каждая из насельниц, покидая монастырь, ставший родным и близким. После монастырской тишины жизнь в миру страшила многих из них: на сердце была тревога, впереди – неизвестность. Но в тот день, как часто случалось, пришла в монастырь Любовь Семеновна. Взволнованные и расстроенные сестры окружили ее. Она была серьезна и сосредоточенна, почти не говорила, но руками работала ловко.

Лист бумаги, ножницы или только свои пальцы... И все стало ясно – кто замуж выйдет, кто умрет, кто уедет, а кто при храме жить и работать будет.

Впоследствии многие сестры Казанского монастыря встречались друг с другом и вспоминали, что тогда им вырезала Любушка, и убеждались, что все, ею предреченное, сбылось. «В нашу семью, – рассказывала одна женщина, знавшая Любушку, – она приходила как своя и всех нас любила. В то время в Москве умер мой отец. Мать решила перевезти его в Рязань и здесь похоронить. Хотя и трудно было сделать это в такое нелегкое время, но все же перевезли и похоронили в Рязани. Была здесь и Любушка. Стали на кладбище зарывать могилу, а она отошла немного в сторону одна и начала рыть другую могилку. Увидела это наша бабушка и с упреком говорит ей: «Любушка, что же Вы делаете? Вторую могилу роете, ведь мы еще эту не успели зарыть». Она в ответ: «А мы тут будем воробышка хоронить». Вскоре умер у нас в семье мальчик, которому было два месяца. Тогда-то мы поняли, для какого воробышка копала она могилу»..

Приглашали Любовь Семеновну и на свадьбы с намерением, что ее присутствие принесет молодым счастье. Но не всегда было так. Один богатый рязанский купец выдавал дочь замуж. Пригласили много гостей со стороны жениха и невесты. Свадьба была роскошной: богато сервированный стол, музыка, цветы... Жених тщательно скрывал свое сильное пристрастие к спиртному, и никто не подозревал в нем пьяницу. Каково же было изумление гостей и родных невесты, когда Любовь Семеновна, не знавшая ранее жениха, громко объявила за столом: «Жених – горький пьяница, и не будет молодая счастлива». И омрачилось веселье, и пожалели они даже, что позвали блаженную. А потом, когда убедились в правдивости ее слов, любили и уважали ее попрежнему.

Приходила Любушка не раз и в свой родной дом, где жила ее большая семья. Тогда был еще жив ее дедушка. Совпало однажды, что пришел к дедушке кум и в то же время – Любушка. Поговорили они с дедушкой, и решил кум немного подшутить над Любушкой. «Вот что, Любовь Семеновна, – спросил кум, – скажите нам, когда Вы умрете, кому же Ваш дом достанется?» Улыбнулась блаженная и ответила: «Солдатам». Они стали смеяться над ее словами.

Тогда никто и подумать не мог, что со временем действительно дом будет снесен, а на месте его сооружен военный склад и в нем помещено солдатское снаряжение. Вот и достался дом солдатам... Три девушки подруги готовились к экзаменам. Прослышали подружки про Любушку и решили пойти к ней спросить: как пройдут экзамены. Пришли, а спросить боятся. Не успели перешагнуть порога ее домика, а она уже приветливо их встречает: «А это ко мне пришли... Катя, Шура и Лида», – и всех их правильно по имени назвала, хотя раньше не знала. Сама же стала говорить за них: «Экзамены у нас скоро, а мы боимся. Ничего не бойтесь, все сойдет благополучно». И девушки ушли успокоенные. Экзамены сдали успешно.

Перед свержением царя в 1917 году ходила блаженная по улицам города и повторяла: «Стены Иерихонские падают, стены Иерихонские падают». Ее спрашивали, о чем она говорит, но Любушка слов своих не объясняла, а когда произошел октябрьский переворот – все стало ясно. Рождественским постом в четыре часа вечера в семье Ш. всегда пили чай. К этому времени к столу выходила бабушка и разливала сама для всех чай. К этому времени часто приходила Любовь Семеновна. Вот приходит она однажды и чтото держит в руках, а бабушка спрашивает: «Что у Вас в руках, Любушка?» Она отвечает: «Да вот, иду я мимо похоронной лавки, а там гроб обивают. Я взяла кусочек бархата. Вот – возьмите». «Да зачем он мне?» – спрашивает бабушка. Не успела она получить от Любушки ответ, как пришли с известием, что умерла Дарья Афиногеновна Мареева, бабушкина кума. А гроб покойной был обит таким же бархатом, кусочек которого принесла с собой Любушка... Так спешила она подготовить бабушку к печальному событию. Двум маленьким девочкам предрекла Любушка дальнейшую их судьбу. Она была частой посетительницей их дома. Чистые детские души ничего не опасались и доверчиво льнули к ней: «Тетя Люба, расскажи нам, что знаешь». Любушка, улыбаясь, достала из кармана небольшой сверток, развернула его, и в руках у нее оказались две бумажные иконки: одну иконку с изображением святого Александра Невского подала она старшей девочке, а младшей – изображение святой благоверной княгини Анны Кашинской. Впоследствии старшая сестра вышла замуж за человека по имени Александр, названного в честь благоверного князя Александра Невского, и жили они на станции «Александр Невский». Судьба младшей оказалась схожей с жизнью святой благо верной княгини Анны Кашинской: рано потеряв мужа, она осталась вдовой с двумя детьми.

...О смерти Любушки рассказывала Елизавета М., в молодости лично хорошо знавшая блаженную. «Недели за три до своей смерти пришла к нам в дом Любушка. Семья наша была большая, и всех нас Любушка очень любила. Я в семье была младшей, и меня она любила особенно. В тот раз она ласково сказала мне: «Лизонька, а я ведь скоро умру, а ты за меня ходи Богу молиться. Ходи на мою могилку и песочек бери с могилы, а гроб мой обей розовым». А я ее спрашиваю: «Песочек-то зачем мне?» Задумалась она на минутку: «А все же бери песочек, – говорит, – посыпь в банку с цветами, и в доме будет благодать».

В начале 1920 года Любушка сильно простудилась, заболела воспалением легких и 8/21 февраля 1920 г. отошла ко Господу.

"Когда Любушка умерла, я была на работе. Вернувшись домой, тотчас пошла к ней. Чистенько убранная, лежала она в гробу, а гроб был чисто обструганный, но ничем не обитый. Тут я вспомнила просьбу Любушки обить гроб розовым и загоревала: как же мне исполнить ее просьбу? В магазинах было пусто. Материю продавали по талонам, а наша семья все уже получила. Пойду, думаю, в магазин, попрошу хотя бы марли. Пришла, стала говорить с заведующим: «Мне у Вас хотя бы марли купить, гроб надо знакомой старушке обить, она заранее меня об этом просила». Заведующий позвал мальчика ученика: «Миша, там на полке есть у нас розовая марля, ступай и принеси ее». Я в душе подумала, не смеется ли он надо мной, бывает ли марля розовая? Но смотрю, несет мальчик ворох марли красивого густо розового цвета. Никогда такой марли не было в продаже. Так обили ей «домик» в розовый цвет. Да кругом оборочки и бантики понаделали – красиво вышло. Так исполнилось предсмертное желание Любушки".

Шел 1920 год. Гражданская война, люди страдали на фронте и в тылу: не было хлеба, дров, керосина... В домах было холодно, как на улице. Вместо ламп по вечерам зажигали «моргасики», и при таком освещении дети учили уроки. Взрослые были озабочены тем, как достать пропитание для семьи. Казалось, что каждый думал лишь о себе. Но когда узнали, что Любушка преставилась ко Господу и ее хоронят, все дела были оставлены, и люди поспешили проводить блаженную в последний путь. Улицы на пути следования похоронной процессии были заполнены народом. Со стороны милиции были приняты меры для охраны порядка. Так почтил народ память Любушки». С 1901 года, как свидетельствуют архивные документы, после смерти матери Любушка жила со своей сестрой Ольгой Семеновной. Относилась сестра к ней снисходительно: не обижала, но и не верила ей, говоря: «Блажь напускает на себя наша Люба». Но, когда увидела множество людей, провожавших блаженную в последний путь, горько заплакала и сказала: «Сколько людей знали мою сестру, одна только я не знала ее». И сбылись слова Святого Евангелия «Несть пророк без чести, токмо во Отечестве своем и в дому своем». (Мф.13,57)

* * *

После смерти Любушки усердием диакона одной из церквей Рязани и других почитателей на могилке ее был поставлен памятник. Прошли годы. Давно нет того памятника. С годами могилка стала почти забытой. Да и кладбище стало мало посещаемо. И вот приехал однажды на могилку к Любушке военный и вскоре поставил на свои средства крест и металлическую ограду. О себе рассказал, что жизнь его сложилась крайне неудачно. Он был болен, и врачи не могли помочь ему. Но явилась ему во сне Любушка и сказала: «Не горюй и не волнуйся. Поезжай в Рязань, найди на кладбище могилку Любови Семеновны Сухановской, поставь вокруг нее оградку, после чего будешь здоров и счастлив». Он сделал все, как она ему сказала, и получил исцеление. Неудачи перестали преследовать его. В благодарность за помощь он ежегодно приезжал на ее могилку и служил панихиду.

* * *

У одной девушки умерла мать, единственный близкий человек. Оставшись одна, она сильно горевала, тосковала и плакала. Добрые люди советовали ей заказать по матери сорокоуст, говоря, что это успокоит душу усопшей, а ей самой принесет облегчение. Девушка отвечала: «Разве я не заказала бы, но я истратилась на похороны, и на сорокоуст у меня денег нет». Но вот видит она сон. Явилась ей Любовь Семеновна и говорит: «Не волнуйся, не плачь, – а в руках держит облигации государственного займа, – проверь их, может быть, ты выиграла». И действительно, когда девушка проверила свои облигации, оказалось, что на них выпал выигрыш. За период болезни матери и похорон она совсем забыла о них. На эти деньги девушка заказала по матери сорокоуст, после чего почувствовала себя спокойнее, за что постоянно потом благодарила Любушку, приходя на ее могилку.

* * *

«Шла Великая Отечественная война, – рассказывает один священнослужитель, – мне было тогда 14 лет. В городе хлеб давали по карточкам, а у нас, в прилегающем к городу селе, выдавали муку. Занял я очередь, стою... Погода была холодная, одежонка на мне плохонькая. Чувствую, холодно мне стало. Думаю, куда же зайти. Недалеко жили знакомые. Зашел. При входе в сени – нашест для кур, а в углу – что-то к стене, стоя, приложено. Меня и потянуло туда: дай погляжу, что там с другой стороны. Отодвинул и под слоем пыли разглядел нарисованные пальцы рук. Схватил я мешок, вытер пыль, и оказалось, что это икона с изображением первоверховных апостолов Петра и Павла. Вошел я в дом, там жила бабушка, Елена Петровна, и попросил продать икону, а сам думаю: «Денегто у меня нет совсем, а мать едва ли даст, может быть, и так сумею выпросить». А она в ответ: «Володенька, как можно икону-то продавать. Может быть, это грех, да еще и церковь могут открыть. Не продам и не отдам, и не думай!» Я ей говорю: «Если церковь откроют, я и свои туда отдам».