Прозорливая схимница
Имя Зосима в переводе с греческого обозначает "живой". Удивительная святая Уфимской епархии преподобная Зосима Эннатскся прожила на земле 115 лет. Родилась она 1 марта 1820-го, а скончалась 1 марта 1935 года, будучи схимницей Покрово-Эннатского женского монастыря. Сегодня в обители как величайшая святыня хранятся её чудотворные мощи, а люди, притекающие к ним, желают узнать о старице как можно больше.
С детства отличалась подвижница кротостью, молчаливостью и отрешенностью от мирской суеты. Евдокии (как звали её в миру) прочили замужество, но девица решительно отказывалась. Тогда отец выпорол её плетью, и послушная дочь вышла замуж за небогатого и богобоязненного парня. Позже мужа убили на русско-турецкой войне, а единственный сын погиб на охоте. Ставшая вдовой жена ее погибшего сына позже стала келейницей преподобной Зосимы и не покинула её до самой смерти.
Когда точно Евдокия приняла постриг в мантию с именем Евникия (греч. "Благопобедная" нам не известно, возможно, это было в середине или во второй половине 90-х годов XIX века. Свой иноческий путь она начала в Еннатском Покровском монастыре, Стерлитамакского кантона входившего в состав Уфимской епархии, ныне это Федоровский район Башкирии. Обитель находится недалеко от ныне существующих села Дедова и деревни Новомихайловки. Этот женский монастырь образован инициативой храмоздателей, местных помещиков Эннатских. Святейший Синод дал официальное утверждение 30 сентября 1893 года об учреждении при селе Прасковьине Стерлитамакского уезда Дедовской волости женской общины в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Первый деревянный храм появился в обители довольно скоро - 29 июня 1894 года. Он был освящён епископом Уфимским и Мензелинским Дионисием Хитровым (на Уфимской кафедре был с 12 декабря 1883 года по 8 сентября 1896 года) в память святителя Николая Чудотворца (по другим данным в честь Покрова Божией Матер). Источники по истории монастыря и села Прасковьина (с кирпичной Параскевинской церковью, построенной в 1860-1861 годах также помещиками Эннатскими) крайне скудны и противоречивы.
В феврале 1898 года община была обращена в женский общежительный монастырь, торжественно открытый в первых числах сентября этого же года епископом Иустином Полянским (на Уфимской кафедре был с 14 октября 1896 года по14 июля 1900 года). В 1900-1904 годах стараниями помещиков Эннатских при монастыре началось строительство огромного кирпичного Покровского храма. Конец его строительства относится к началу 10-х годов XXвека. В 1912-1917 годах настоятельницей монастыря являлась игуменья Антонина, его последней игуменьей была преподобная Зосима.
Примерно в двух километрах от обители она ископала источник, от которого болящие стали получать исцеление. Вблизи источника позже был устроен скит с часовней в честь Пресвятой Троицы и пчельником.
Когда наступило время всеобщего гонения на церковь, приблизительно в 1919 году, Матушка Евникия приняла великую схиму с именем Зосима (греч. "Жизненная"). Постриг совершил епископ Уфимский и Мензелиновский Андрей Ухтомский (на Уфимской кафедре был с 22 декабря 1913 года по 1920 год). С принятием схимы она уже до конца дней своих спала в кипарисовом гробу, привезённом ею некогда в 1912 году из Иерусалима. По свидетельствам, она как минимум дважды бывала в Иерусалиме, проходя пешком к нему через территорию Турции. При этом там, по рассказу преподобной , во время одного из паломничеств, когда она шла по одной из улиц святого города, её маленькую и сухонькую старушку вдруг подхватил на руки какой-то юродивый огромного роста в одной только повязке на бёдрах и воскликнул: "Зосимия, Зосимия, Зосимия! Тебя в схизму будет постригать Андрюша Уфимский, князь Ухтомский!"
В 1920 году Покрово-Еннатский монастырь преобразовали в трудовую коммуну, а в 1923 году его совсем закрыли, разогнав насельниц.
По воспоминаниям схиархимандрита Серафима Томина из подворья Андреевского монастыря в Оренбурге: "Когда монастырь закрыли, сотрудники ГПУ прямо в гробу и повезли её по сёлам. Везут, начальник ГПУ ругается: "Такая-сякая! Возись ещё с ней!" А она ему и говорит: "Что ты меня ругаешь, я в гробу лежу, никуда не денусь. А ты, сынок, беги скорее домой. Сейчас твоя жена пошла за водой с коромыслом, упала и умерла!" Ты что городишь, я только вот пришёл из дома, ничего там не случилось!" Однако его товарищ настоял: "Да, ты все-таки сбегай, посмотри!". И действительно, жена как несла воду, так и упала на пороге, лежит бездыханная в луже рядом с ведрами".
После закрытия монастыря Матушка поселилась в селе Ново-Архангеловка (село Дёма) на территории нынешней Оренбургской области в маленьком домике, построенном во дворе у одного благочестивого семейства. Однако местные власти, недовольные её "странным" поведением и стечением к ней большого количества страждущих, постоянно тайно перевозили матушку Зосиму с её кипарисовым гробом в разные деревни. Окончила свой земной путь в селе Сенцовка Шарлыкского района (ныне Октябрьский район), расположенного на территории Оренбургской области.
В лихие времена советской власти Господь даровал матушке Зосимы дары прозорливости и исцеления. Наверное, ни в одну больницу столько не везли больных, как к ней. Ночью она молилась, днём к ней текли вереницы людей не только из Оренбургской области, но и из соседних регионов.
Она исцеляла людей от различных болезней, по её молитвам из людей выходили бесы. К ней обращались за помощью даже с больной скотиной, и она не отказывала - корова или лошадь в те времена были драгоценными кормильцами, и их потеря вводила семью в бедственное положение.
Открыто ей было и настоящее, и прошлое. Причём ведомы были события, поступки, мысли людей , с какими шли к ней. Провидела будущее и помогала всем, кто к ней обращался.
По свидетельству ныне покойного бывшего секретаря Самарского Епархиального управления Андрея Андреевича Савина, во времена гонения на церковь, когда рушился весь уклад жизни, его дядя пошёл к матушке Зосиме за советом. Увидев его, старица обратилась к нему по имени:
- Аким, зачем ты ко мне пришёл?
- Как жить и спастись нам, матушка?
Она ответила:
- Разве мы спасемся? Купим акафист положим за сундук, не прочитав.
Дала наставление, и он ушёл. В скором времени верные люди посоветовали ему уехать, ибо он был в списке на раскулачивание за его Веру во Христа. Распродав имущество, ночью они быстро стали загружать оставшийся скарб на подводу. Когда отодвинули сундук, нашли за ним акафист, и дядя понял, что Матушка, говоря об акафисте, имела в виду не себя, а его. Он же, уходя от старицы, в душе осудил ее.
Упомянутый схиархимандрит Серафим Томинаиз вспоминал: "Я родился в 1923 году в бедной крестьянской семье в селе Бараково Шарлыкского района Оренбургской области. Был первым сыном своих родителей - Константина Леонтьевича и Александры Григорьевны Томиных. Мама заболела грудницей и не смогла кормить меня грудью. Кормили искусственно - был такой специальный рожок через него давали молоко и каши. Не брал грудь и у других кормилиц, плакал и выплевывал. Когда прорезались зубки, стали мне давать птичье мясо, но я и его не мог принимать, с плачем выплевывал.
Когда мне было три года, - рассказывали мои родители, - у меня, как у рахитика, ножки оставались скрюченными. В райцентре Шарлык в те годы жил осуждённый за Веру и высланный из Москвы профессор Александр Афанасьевич Барынин. Прежде он был личным врачом многих многих руководителей государства. Осмотрев мои ножки, он сказал, что эта болезнь "не физическая", и, пожалев меня, посоветовал обратиться к схимонахиня Зосиме из Еннатского монастыря.
Положившись на милость Господню, мои родные - мама, бабушка Евдокия Васильевна и её дочь Фекла, моя няня, решили везти меня к старице. Помолившись перед дорогой и дав обет в пути ничего не вкушать: "Когда возьмём у матушки благословение, тогда и будем кушать", - рано отправились в путь. И всего-то надо было проехать девятнадцать километров, так что можно было одним днем туда и обратно съездить. Дорога шла через небольшую гору, в народе она называется Прямица. Родные не удержались и на горе, нарушив свое обещание, наелись.
Приехали в Дему, легко нашли, где живёт Матушка Зосима. Когда мы подьехали, старица сама вышла нам на встречу из кельи и укоряюще произнесла:
- Я вас не приму! Бесстыдницы! Дали обещание - "Пока не возьмем благословение у матушки Зосимы, кушать не будем", - а сами на Прямице остановили жеребца и наелись. Я вас не приму!
Родные мои, заплакав упали на колени, прося прощения. А Матушка Зосима обратилась к моей маме:
- Молодушка, зайди ко мне с ребеночком.
Уже в келье у старицы мама спешно начала обьяснять:
- Да вот, Матушка, первый сыночек, несчастный совсем, я грудью его не кормила, у меня груди болят, ребёнка кормить не могу...
- Как бы он пил твое молоко! Ты доишь коровку - коровка буйная , брыкается, а ты черным словом ругаешься! Твой мальчик потому не сосал груди, что он будет монахом.
- Матушка, он и мяса не ест, выплевывает.
- Не будет монах мясо есть, разве монахи мясо едят? Он будет на Афоне, в высоком сане, и помрет на Афоне. Мясо он совсем есть не будет, как и последний твой сын, - ответила старица. - Подыми-ка его.
Мать подняла меня, а матушка Зосима зачерпнула водички из кипарисовой кадочки, что принесла из Иордана со святой Земли, и окропила мои скрюченные ножки этой водой. И вот какое чудо! Они тут же выпрямились.
- Будет стоять! Будет стоять! Будет стоять! - трижды сказала она . Перекрестила мне макушку, поцеловала и добавила:
- Всех своих детей будешь грудью кормить. А нас у мамы было четырнадцать.
Все же всех простила и благословила в дорогу. И что за радоесть была , что за веселие, когда весь обратный путь я ехал, стоя на своих исцелённых ногах.
Вот какая была Матушка. Все, что она тогда предсказала сбылось. Я - монах, и мяса ни разу в жизни своей не вкушал, и мой младший брат тринадцатый ребёнок, тоже никогда мяса в рот не брал.
И ещё я хорошо помню, как Матушка спасла моего отца от тюрьмы. В 1934 году мой отец был председателем сельсовета в Бараково. У него как председателя сельсовета были тарантас и прекрасный племенной жеребец, который стоил больших денег. Как- то в начале Петрова поста его вызвали на заседание в Шарлык. После заседания он с товарищами немного выпил и, возвращаясь из райцентра, не смог управлять лошадью. У развилки дорог на Бараково и Мустафино отпряг жеребца, дал ему сена, привязал к тарантасу, а сам лёг спать под тарантас. Проезжали мимо двое татар из Мустафино, отвязали жеребца и увели его.
Проснувшись и не увидев жеребца, отец сразу протрезвел и поспешил домой. Несколько дней всем селом искали по всем оврагам - нигде жеребца не было. Отец лежал на кровати и плакал. За потерю такого ценного жеребца ему грозила тюрьма, а дома оставалась беспомощная жена с семью детьми. И вот моя бабушка по отцу решила идти к матушке.
До Сенцовки, где тогда жила Матушка, было больше пятидесяти километров. Мне было одиннадцать лет, и я попросился, чтобы бабушка взяла меня с собой... Всю дорогу шли и плакали, молились, вброд перешли реку реку Салмыш и очень устали. Когда пришли в Сенцовку, увидели, как в цкеркви, приспособленной под колхозные цели, женщины веют веялками пшеницу. Спросили у них, где живёт матушка Зосима, - нам показали, что надо идти через мост.
Матушка Зосима жила отдельно в маленькой келье во дворе одних благочестивых хозяев. Вся улица перед кельей матушки была запружена страждущими людьми. Вели к ней и больную скотину. На улице стояло много телег, в одной из них лежала бесноватая. И двор был полон народа.
Две монахини под руки вывели из кельи матушку, она была в монашеской схиме. Роста она была небольшого, ей было сто четырнадцать лет, от старости веки её не закрывались, но глаза смотрели на людей с необыкновенной любовью. Она медленно осенила людей крестным знамением и благословила. Все поклонились. Люди молились, некоторыеплакали. Матушка обратилась к нам:
- Дарья, подойди ко мне!
Моя бабушка Дарья, которая видела матушку Зосиму впервые, не поняла, что это её зовут. Матушка повторила:
- Дарья с Мишуткой из Бараково.
Народ расступился, и мы с бабушкой подошли. Она стоит на крылечке кельи и так грозно говорит:
- Дарья! Дарья! Что ж твой сукин сын Костя сделал! Беда! Тюрьма ему грозит!
Мы с бабушкой плачем, а она продолжает:
- Ну да жив жеребец, его татарыоткармливают на мясо в Мустафино. Придёшь домой, скажи Константину, чтобы шел в Мустафино поздно вечером и в седьмом доме со стороны Шарлыка, с краю села как зайдёт, ищет жеребца, но не с улицы, а со дворов, сзади, - берет жеребца и уводит.
Поделиться с друзьями: