Прозорливый настоятель
Кирилла Белозерского (1337-1427) современники чтили настолько, что причислили к лику преподобных уже через двадцать лет после его кончины, а первая икона святого была написана ещё при его жизни. Известный тем, что основал в вологодских землях на Сиверском озере Успенский Кирилло-Белозерский монастырь (самый крупный по площади среди монастырей Европы, из которого впоследствии вышли основатели других славных обителей Руси - Савватий Соловецкий, Нил Сорский, Корнилий Комельский, Александр Ошевенский), Кирилл до того, как стать монахом, носил имя Кузьма. Он происходил из обедневшего боярского рода, рос в доме богатых родственников - Московских бояр Вельяминовых. Хозяин Тимофей Вельяминов определил молодого Кузьму на должность казначея и ничего не хотел слышать о монашеских мечтах бедного воспитанника. Среди московских игуменов не было никого, кто отважился бы пойти наперекор властному боярину, и только святой Стефан Махрищский, друг преподобного Сергия Радонежского и настоятель Свято-Троицкого монастыря на Владимирщине, решил взять боярский гнев на себя и в один из своих приездов в столицу облек Кузьму в монашескую рясу. Имя Кирилл Кузьма получил вскоре при постриге в Московском Симоновом монастыре, где и проходил школу духовного возмужания первые десятилетия своего иноческого пути.
Уже в 60-летнем возрасте, основав в Белозерье свой монастырь и став его настоятелем, Кирилл так наладил жизнедеятельность северной обители, что даже после его смерти монастырь продолжал наращивать своё богатство и влияние в масштабах страны. А в основе этого лежал введённый преподобным Кириллом устав, где молитва, труд и быт монахов строились на принципах благоговения, подчинения по старшинству и строгого повиновения настоятелю.
Сам преподобный постиг азы послушания в Симонове. Тогда, 30-летним иноком, он стремился взять на себя непомерные подвиги воздержания. Но наставник Кирилла смирял его, например, заставляя питаться ежедневно вместе с братией, а не через два-три дня, как хотел Кирилл. Много лет Кирилл трудился на хлебне (носил воду, рубил дрова, разносил хлеб) и у пышущей жаром печи в поварне, не оставив эту тяжелую работу, даже когда позднее принял сан священника. В первое время работы Кирилла на хлебне братия Симонова монастыря крайне удивлял факт: Сергий Радонежский, навещая своего племянника (тот служил настоятелем Симоновой обители), в первую очередь шёл не к нему, а в хлебню, побеседовать с Кириллом. Чтобы не загордиться этим, молодой монах стал юродствовать, за что получил наказание: на полгода был посажен на хлеб и воду, и Кирилл радовался, что теперь постится не по собственной воле.
Незадолго до ухода Кирилла на Белоозеро ему пожаловали чин архимандрита, что сулило старцу спокойную жизнь, но Кирилл, напротив, оставил эту начальственную роль и затворился в келье, ища уединения. В Симонов монастырь был назначен новый архимандрит. Глядя на то, как у кельи Кирилла постоянно толпится народ, он стал завидовать старцу, и через год Кирилл вынужден был переселиться из Симонова монастыря в соседнюю обитель.
Зависть, считают Святые Отцы, самая несправедливая из страстей, поскольку направлена против блага, но она же и самая справедливая: сколько терзаний и мук доставляет тому: кто завидует! Преподобный Кирилл, достигнув преклонного возраста, был уже несколько лет настоятелем Белозерского монастыря, слава о нем быстро распространилась по северной округе, и обитель постоянно пополнялась новыми насельниками. Среди них пришёл некий Федор, привлечённый молвой о святости Кирилла. Прошло некоторое время, и то ли зависть проникла в сердце Федора, то ли ещё какая страсть, подогретая бесами, но бедный монах стал буквально ненавидеть Кирилла - он не мог спокойно ни видеть, ни слышать святого старца.
Терзаемый этим, Федор в конце концов решил уйти из монастыря и за советом обратился к одному из старейших насельников - молчальнику Игнатию. После горькой исповеди Фелора Игнатий несколько утешил его, укрепил молитвой и убедил остаться в обители ещё на год. Год прошел, но ненависть не угасла. И тогда Федор решился открыть свои помыслы самому Кириллу. Он вошёл к преподобному в келью, но, увидев седины старца, так и не смог раскрыть рта. Простояв в смятении несколько минут, прозорливый старец знал все о ненависти, долго мучившей сердце Федора. Сокрушаясь, монах припал к ногам Кирилла: и стал молить о прощении, на что святой кротко ответил: "Не скорби, брат мой, все обо мне соблазнились, ты один познал истину и все моё недостоинство, ибо кто я, грешный и непотребный?" После этого Кирилл с миром отпустил Фёдора, обещав, что такое искушение больше не постигнет его, и Фёдор провёл оставшиеся годы в монастыре в душевном мире и любви к старцу.
